– Шестнадцать, фрай.

– Вы брали у них присягу молчания?

– Нет, вы ничего об этом не говорили.

– Знаю. Меня только что пытался Заваять насмерть фрай Бартоломео Куомо. Он был среди этих шестнадцати?

– Най, – Ксенотичка смотрит на Фредерика с явным подозрением. – Что вы, собственно, планируете, фрай? – и с внезапным гневом добавляет: – Я уже выполнила задачу, или мне дальше их допрашивать?

– Обязательно. Всех.

Префект Хесьег ожидает Агерре в своем кабинете на самом верхнем этаже Каланчи, откуда простирается вид на весь Агерре-сити. Каланча находится уже за Большим Аттрактором, вскоре ее ждет перемещение.

Глинный Фредерик плывет в своем Саду к планете на десяти процентах SpaceSculptor'а, сорока процентах Cage/Armour'а: иллюзионный Фредерик смотрит через обрамленное кутрипическими сорняками панорамное окно на Город Хаоса, погруженный в вечную ночь, сверкающий под бледными звездами и светлым кольцом. Судя по толпам на воздушных дорожках, близится вечер.

– Проследите жизнь Куомо назад вплоть до его сизигии, – говорит Агерре, не глядя на Хесьега, который вместе с полутора десятками иллюзионных сотрудников стоит по стойке смирно. – Всю личную собственность, материальную и нематериальную. Скопируйте файлы каббалистам. Список контактов, особенно за последние три года. Друзья, если они у него были. Статистический анализ поручений, которые он выполнял. Анализ его инвестиций. Мнения о его гадательных способностях. Малейшие следы связей с лордом Амиэлем и…

Все шатается, прыгает по вертикали и горизонтали, дрожат края, предметы падают на пол, кричат люди. Сразу же включаются помехи симуляции тяготения; Агерре машинально пытается запустить макрос левитации, но, сдержавшись, лишь отходит от окна. Впрочем, все быстро успокаивается.

– Что это было?..

– Крайст, это Смерть Куомо, – Агерре сплевывает. – Видать, угодила в глубокую впадину, – он поворачивается к секретарю. – Новая гравитационная карта системы!

– Будет сделано, фрай.

Тем временем Агерре совещается со следователями. В Милиции Ордена служат исключительно апатриды со стандартными конституциями и вассальными присягами. Покушение на главу Ordo Homo Xenogenesis – главное преступление, так же как и участие в заговоре с целью лишения его жизни. Милиция Ордена, естественно, не обладает никакими полномочиями вести расследование на других планетах, под юрисдикцией других государств – но в Иллюзионе/Open она может действовать повсюду.

В завершение встречи все целуют перстень Примуса.

В своих апартаментах в Агерре-тауэр Фредерик пытается обрести эмоциональное равновесие. Покушение на жизнь любого бы взволновало, трудно вернуться после такого к повседневным делам – однако для ксенотиков, которых за несколько секунд успокаивают соответствующие программы Стражей, силой удерживая в узких рамках химической и нейрофизиологической нормы, естественный путь психического восстановления закрыт. Диагностика Стража показывает, что Агерре спокоен; но как он может быть спокоен, если со времени атаки не прошло еще и получаса? Память, просвеченная до бледной таблицы событий, беспокоит его тем более. Он хотел меня убить! Хотел меня убить! И Примус холодно прокручивает это у себя в голове, расхаживая по безлюдным апартаментам.

Апартаменты Фредерика в Агерре-тауэр редко заполняются шумом разговоров, а если и так, то иллюзионных. Это еще один из побочных эффектов успокаивающих функций Стражей – неспособность создавать прочные чувственные связи, высвобождать сколько-нибудь сильные психологические реакции. Неспящие могут самое большее вспоминать чувства, ту лихорадку души, которую они испытывали во времена до сизигии – если вообще хоть что-то испытывали. Но обжигает ли воспоминание об огне? Пугает ли воспоминание о страхе?

Апартаменты Фредерика Агерре просторны и пусты. Кто сейчас звонит, кто ломится к нему в Иллюзионе? Журналисты, политики, подчиненные и партнеры в делах Ордена; они.

И Карла Пайге.

– Не хочу забивать тебе голову, наверняка у тебя сейчас полно работы, просто когда грянула новость, что было покушение и на тебя… и что это ксенотик…

– Что, уже такое крупное событие? Спокойно, ничего со мной не случилось.

– Я тебе говорила: погадай самому себе. Гадал?

– Это так не работает, – морщится Примус, глядя в ветреную ночь.

Если честно, никто не знает, как это работает.

Снова трясется земля. Люди на воздушных аллейках над АС судорожно хватаются за поручни, падают плашмя на живокрист, запускают спасательные программы его сети. Небо над Городом Хаоса зарастает черными фракталами.

Из кучи прочих иллюзионных оповещений секретарская программа Фредерика выделяет красным одно: просьбу о непосредственном контакте от Ивана Петрча ОНХ (в настоящее время шестого номера у Лужного, неспящего в течение семи лет). Фрай Петрч приложил к идентификационным кодам зашифрованный набор координат. Агерре расшифровывает сообщение и проверяет координаты: это Глупец.

Он открывает связь.

Петрч появляется в фиолетовом жилете поверх красной рубашки; жилет вышит карминовыми розами. Длинные волосы скреплены серебряной заколкой. Глия на его коже не видна, но окрашивает белки глаз, отчего те похожи на глаза демона – черные зрачки в темно-синих шарах.

Агерре протягивает Петрчу руку, тыльной стороной вверх, с большим блестящим перстнем.

Они долго молча смотрят друг на друга; каждый застыл в своей позе, устремив на другого леденящий взгляд. Наконец Иван стряхивает с себя чары, поворачивается и медленно выходит на балкон.

Агерре опускает руку. Итак – свершилось.

11. Раскол

Они с Петрчем прекрасно знают друг друга. Тот три года назад выдвигал свою кандидатуру в Совет и проиграл с минимальным недобором. Он вслух оспаривает политику Ордена. На тайном форуме ОНХ в Иллюзионе он предлагал альтернативную стратегию переговоров с ICEO и получил такую поддержку, что у Агерре до сих пор трения с оппозицией в лоне Совета. При всем при этом Петрч вовсе не неискренний коварный узурпатор, чего мог бы ожидать человек, воспитанный на поп-стереотипах; Петрч всегда поступал в отношении Агерре честно (по крайней мере, насколько тому известно), свои возражения высказывал открыто, обычно сперва с глазу на глаз, и не переносил программные споры в личную плоскость.

Фредерик понимает, что большинство «ксенотиков нового поколения», времен после Бостонской хартии, с мягкими стампами и прошедшие бесконфликтную сизигию, рассматривает Ивана как своего естественного вождя. Он принял глию поздно, успев до этого защитить докторскую по хаотичным негентропическим системам и поработать в науке. Как ксенотик он славится малым количеством коммерческих заказов.

Они вышли за город, идут по кристдорожкам среди монументальных строений. Землетрясений не боятся, поскольку оба иллюзионны. Впрочем, даже если бы они присутствовали здесь в Глине – они ксенотики. Они идут очень медленно, останавливаясь и оглядываясь на разноцветный АС. Это иерархия Personal, никто не видит прогуливающихся, а симметричное бесконечное крипто превращает кружащий между ними поток данных в чистый шум.

Они все идут и идут, и Агерре начинает подозревать, что по собственной инициативе Петрч никогда не заговорит.

– Будут следующие? – спрашивает Фредерик.

Иван поднимает голову.

– Кто?

– Такие, как Куомо. А может, какой-нибудь Хамелеончик.

– Ты думаешь, я хотел чего-то подобного?

– Да уж, каждый всегда хочет добра. Только потом нелегко посчитать трупы.

– Уфф, ну ты и выдал.

– Давай лучше говори, раз уж сам позвонил.

Петрч останавливается, поворачивается спиной к Агерре-тауэр, присаживается на балюстраду. В фиолетовых глазах отражается кольцо планеты. Он глубоко вздыхает.

– Это раскол.

– Я заметил.

– Я говорю с тобой, чтобы избежать такого в дальнейшем. Я над ними не властен, поверь, впрочем, какая может быть власть над неспящими? Ты сам прекрасно знаешь.